Историография Крымского ханства в XX века.
Страница 4

Историческая летопись » Историография Крымского ханства » Историография Крымского ханства в XX века.

Таким образом, истина, как это часто бывает, лежит посредине двух упомянутых историографических направлений. Крым нельзя считать ни послушным исполнителем воли султана, ни постоянным врагом стамбульского сюзерена, стремящимся к свободе. Он выступал в роли то первого, то второго – целиком в зависимости от конкретных условий. Подобный, не вполне обычный вывод можно сделать, лишь принимая во внимание уникальное географическое, демографическое, социально-экономическое и политическое положение ханства.

Это не означает, что следует игнорировать общие положения науки, например, о сложном, двойственном характере политики вообще всех восточных стран, от Крыма до Японии. Ведь политика эта вела как к войнам агрессивным, диктовавшимся интересами феодалов, так и к чисто оборонительным, порожденным начавшимся колониальным натиском Запада. Бесспорно, что при всей своей «стопроцентной агрессивности» Крым не приобрел в рассматриваемый период ни пяди земли, несмотря на слабую защищенность и даже незаселенность ряда территорий Северного Причерноморья. Напротив, именно в эти века все более усиливается натиск на крымчан их соседей, особенно христианских, где уже тогда всячески раздувались антимусульманские страсти. Готовились не простые набеги, а та тотальная ликвидация ханства, что получила выражение в конце XVII в., когда Москва откровенно выдвинула ультиматум о полном выселении крымского населения в Анатолию и передаче безлюдного (!) полуострова русским.

До этого было еще далеко, но и за много десятков лет татары смогли провидеть такой исход русской политики. Вполне точен вывод и другого ученого (которого также тяжело заподозрить в стремлении «оправдать» внешнюю политику мусульман, согласно которому для татар и турок войны с целью ослабления русских были отнюдь не самоцель, а лишь способ выравнивания сил между Москвой и Варшавой, средство поддержания равновесия между ними. Другими словами, Крым в своей политике придерживался общеевропейской теории «баланса», столь характерной именно для XVII – XVIII вв.

С проблемой крымских войн тесно связан вопрос о крымских походах за живым товаром – набегах. Как замечал исследователь Бахрушин С. в своей работе «Основные моменты истории Крымского ханства» это занятие было для них вполне закономерным средством для получения путем обмена необходимых им товаров и денег. Это было действительно ремесло, почти профессия. Беи и мурзы были такими же рыцарями-разбойниками в степях Восточной Европы, как их украшенные благородными гербами «коллеги» на больших дорогах Запада, с одинаковой легкостью приносившие в жертву материальной выгоде человеческие жизни – свои и чужие[[41]].

Охота на людей повсеместно рассматривалась в ту эпоху как занятие, ничем не хуже любого другого. Разве что несколько более опасное, чем, скажем, ремесло рыбака. Как и в рыбацких селениях, состоятельные татары ссужали бедняков средствами производства, т.е. боевыми конями, расчет за которые производился с добычи. Как писал свидетель последнего татарского набега (на Подолье, в середине XVIII в.) барон де Тотт, должник давал обязательство «по контракту своим кредиторам в положенный срок заплатить за одежду, оружие и живых коней – живыми же, но не конями, а людьми. И эти обязательства исполнялись в точности, как будто бы у них всегда на задворках имеются в запасе литовские пленники».

Большой вклад в развитие историографии Крымского ханства по этому вопросу сделал Хензель В. посвятивший данной проблеме свой труд «Проблема ясыря в польско-турецких отношениях XVI – XVII вв.».

Он пишет, что по числу участников набеги делились на три вида: большой (сефери) совершался под водительством хана, в нем участвовало до 100 тыс. человек, и приносил он, как правило, около 5 тыс. пленников. В средне-масштабном походе (чапуле) 50 тыс. всадников возглавлялись одним из беев; ясырей при этом бывало около 3 тыс. Небольшие же набеги (бешбаш, т.е. «пять голов») во главе с мурзой приносили скромную четверть тысячи рабов[[42]]. Когда добыча была взята, татары проявляли о ней своеобразную заботу, что естественно. Как пишет Возгрин цитируя барона де Тотта, «пять или шесть рабов разного возраста, штук 60 баранов и с 20 волов – обычная добыча одного человека – его мало стесняет. Головки детей выглядывают из мешка, подвешенного к луке седла; молодая девушка сидит впереди, поддерживаемая левой рукой всадника, мать – на крупе лошади, отец – на одной из запасных лошадей, сын – на другой; овцы и коровы – впереди, и все это движется и не разбегается под бдительным взором пастыря. Ему ничего не стоит собрать свое стадо, направлять его, заботиться о его продовольствии, самому идти пешком, чтобы облегчить своих рабов .»[[43]]

Страницы: 1 2 3 4 5 6