Воспоминания детей войны. Не верилось,
что немцы могут захватить город...Страница 1
Мария Никитична Сапрыкина:
С 1933 года моя семья жила в г. Ельце, Орловской области, в маленьком домике. Когда началась война, мне было 13 лет. Я гостила у деда в деревне. 22 июня за обедом дедушка сказал: «Ну, Мария, зарыдали твои братья, война». Братьев было трое: старший служил в армии, средний учился в Орловском военном училище, младшему было 17 лет, он еще учился в школе. На другой день по деревне зашагали мужики с вещмешками, собирались у колхозного правления, потом большой группой шли к мосту на станцию Талица.
В эти дни мы наблюдали бой самолетов – немецкого и нашего. Видимо, немецкий разведчик в первые же дни промахнул так далеко от границы. Наш одолел его, и немецкий самолет загорелся, полетел вниз. Немец выпрыгнул на парашюте, но наш летчик подстрелил его и он упал за рекой.
Когда я вернулась в Елец, первое, что бросилось в глаза – окна, заклеенные накрест полосками газет. В самом воздухе появилось что-то напряженное, суровое, натянутое. Пропала беззаботность. Дома брат с товарищем писали лозунги-призывы: «Смерть немецким оккупантам», «Победа будет за нами», «Всё для фронта, всё для победы». Мы с одноклассниками переносили из нашей школы в другую учебное оборудование. Освобожденные школы оборудовали под госпитали. А в школе, куда нас перевели, приходилось иногда дежурить по ночам. Дежурили по трое – еще девочка моего возраста и старшеклассница. В незнакомом большом помещении без света по ночам было страшно.
С тяжелым чувством смотрели мы на первых раненых, их всё больше и больше поступало в Елец. Но в это лето 1941 года еще как-то не верилось, что немцы могут захватить город, еще не было бомбежек; ни жители, ни предприятия не эвакуировались.
1 сентября, как и раньше, пошли в школу. Но и эту школу заняли под госпиталь. Для учебы выделили место в учительском институте. В ноябре до нас стали доходить тревожные вести. Немцы продвигались в нашем направлении. Был взят Орел. Чувствовалось приближение чего-то страшного. В нашей школьной среде заговорили, как наполнять бутылки горючей смесью и бросать под танки. Появились эвакуированные из западных областей. Несколько раз с подружкой мы дежурили по ночам в группах эвакуированных деток. Мы им читали, рассказывали сказки. Они долго не засыпали, молча прижимаясь к нам. В середине ноября закрыли институт и школу. Начали эвакуировать госпитали. Стала слышна канонада. Папа, как связист, уходил с последними войсками. Распрощался с нами, давал какие-то наставления маме. Брат Вася ушел добровольцем в десантные войска, в это время мы ничего не знали о нём.
Перед приходом немцев местная администрация приняла мудрое решение: продукты, оставшиеся в городе, раздать населению, работающему на предприятиях. У нас оказалась мука, крупа, подсолнечное масло. На какое-то время хватало продуктов. Мама сама пекла из ржаной муки в русской печке большой круглый хлеб, очень вкусный. Из овсяной муки мама варила кисленький серый кисель, забеливала молоком. Из гороховой муки варила какую-то массу, когда застывала, её резали на куски, поливали подсолнечным маслом. Из ржаной муки, по какому-то только ей известному рецепту, мама делала тесто, жидкую рыжую массу, чем-то её заквашивала, сдабривала, получалось что-то съедобное. Хорошим подспорьем был огород. В магазинах мало что было, да и это продавали только по карточкам. Деньги обесценивались и на рынке продукты больше меняли на одежду и спирт.
2 декабря немцы вошли в город. Два дня перед этим улицы были пустыми. Через город летели снаряды. Взрывы гремели с западной и восточной сторон. С ближайшей колокольни строчил пулемёт. К вечеру 2 декабря пулемёт замолчал, взрывы смолкли. Уже в сумерках в окно мы увидели, как по другой стороне улицы шли цепочкой солдаты в зеленых шинелях. «Это немцы», - сказала мама. Моя душа ушла в пятки. Загремели ворота. Мама перекрестилась и пошла открывать. Вошли двое солдат с автоматами. Один автоматом направил маму в другую комнату, заставил открыть платяной шкаф – искали русских солдат. Я стояла перед входом в комнату и дрожала, коленки ходили ходуном. Другой солдат стоял напротив, и я ощущала, что и он дрожит, бравым завоевателем он мне не показался. На другой день рано утром тихонько постучали в окно, потом забежали в дом два красноармейца, попросили у мамы штатскую одежду, а шинели бросили. Шинели мама закопала в снег на огороде. Мне она об этом рассказала, только когда пришли наши. Она долго хранила шинели, ждала, вдруг солдаты вернутся.
Евреи Франции после II крестового похода
Два крестовых похода способствовали усилению религиозного фанатизма в странах Западной Европы. Ненависть черни к евреям сопровождалась повышенной подозрительностью. Те, кто привык убивать, грабить, насиловать, считали евреев преступниками, клеветали на них, обвиняя в употреблении христианской крови. Во Франции такой кровавый навет был в ...
Значение китайского упадка
Маньчжурское завоевание было последним, но далеко не первым поражением могущественной китайской империи в борьбе с кочевниками. Причины поражения во многом были вполне традиционными: ослабление государства, связанное с завершающим витком династийного цикла; многолетняя внутренняя смута, подточившая политические основы державы. Определен ...
Поражение летом 1941 года
Дискуссия о причинах поражений Красной Армии летом 1941 г. с различным уровнем интенсивности велась на протяжении всех послевоенных лет. В зависимости от уровня гласности в нашей стране она то принимала формы отдельных реплик в военно-исторических трудах и мемуарах, то превращалась в поток книг и публикаций в различных СМИ, как это прои ...
