Воспоминания детей войны. Не верилось,
что немцы могут захватить город...Страница 3
На этот раз наши войска после тяжелых боев за Воронеж отбросили немцев, и мы вздохнули свободнее.
С 1 сентября пошли в школу. Но почти весь месяц нас посылали в колхозы на уборку картошки, помидоров, свеклы. Школа не отапливалась, зимой стены покрывались инеем. Сидели одетые, писали карандашом между книжных строк – тетрадей не было, чернила в непроливашках замерзали. Но учились все хорошо, одержимо. В школу приходили даже больные, боялись пропустить. Как-то ночью близко от школы упала бомба, выпали стекла из окон. Мы две недели не учились, но рвались скорее в школу. У меня интерес к учебе появился именно с 9 класса, видимо трудности мобилизуют духовные и физические силы. Осенью 42 года я вступила в комсомол: ждала, когда 15 лет исполнится, и тут же подала заявление. Зоя Космодемьянская была для нас незыблемым авторитетом и примером. После приема в комсомол часто стала получать поручения – в основном по ночам дежурить в госпитале.
К весне 43-го участились бомбежки. Прилетали как по часам – к семи вечера. Раздавался вой сирены – воздушная тревога. Однажды ранней весной в сумерках, чтобы успеть до тревоги, я пошла за водой к колонке. Подбежала ко мне девочка, сказала, что надо идти в госпиталь дежурить. Госпиталь находился в здании театра. Я поставила ведра и ничего не сказав маме, помчалась, несмотря на сирену и гул самолетов. В театре где только не лежали раненые – партер, ложи, балконы, фойе, сцена – всё было заполнено, так тесно, что трудно пройти. Горят коптилки, стон. Только и слышно: «Пить, пить…» В основном приходилось ночи напролет поить раненых. Пришла домой. Мама только рано утром узнала, что я в госпитале – за мной пришла комсорг и, узнав, что меня нет, догадалась и успокоила маму.
В начале лета нас отправили на прополку в поле, но я оказалась не годной к такой работе – сожгла лицо на солнце до мяса, едва залечила. Потом недели три работали на лесозаготовках: рубили сучья с поваленных деревьев, складывали в кучи. После этого мама, она работала в госпитале, оформила меня на 2 месяца санитаркой. Я сутки работала, двое отдыхала. Папа к тому времени вернулся и был на казарменном положении. Родители так составили свои дежурства, что я ночевала с кем-нибудь из них. Когда оставалась с мамой, я не боялась бомбежек. Мама, верующая, скажет, - «что Бог даст» и, намаявшись на работе, крепко заснет. И я засыпала, когда близко не взрывалось. А когда оставалась с папой, паниковала. После каждого взрыва бегали то во двор, то залезали под кровать. Папа рассуждал так: от прямого попадания не спастись, а если обвалится крыша, то кровать выдержит, живы будем. Но долго под кроватью не мог, опять бежали во двор. И так, пока не заканчивалась бомбежка. На соседней улице прямо в середину дома попала бомба, осталась большая воронка. А однажды, выйдя на улицу, узнала от соседей, что госпиталь разбомбило. А мама на дежурстве! Я со всех ног побежала, но оказалось, что разбомбили другой госпиталь, одни стены остались. Говорили, что кое-кто спасся, прижавшись к стене.
Наш госпиталь разместился в бывшем художественном училище, которое закрылось с началом войны. В коридоре, возле лестницы на 3-й этаж, стояла гипсовая античная статуя, выше человеческого роста, а прекрасный греческий нос был отбит. Напротив – дверь в перевязочную. Меня, как самую молодую санитарку, то и дело перебрасывали то в перевязочную, то в баню, то раненых пленных немцев охранять – их шестеро лежало. Наш госпиталь был пересылочным, т.е. с фронта раненые сразу к нам попадали, им оказывали первую помощь и отправляли в тыл, а легко раненых подлечивали и снова на фронт. В это лето было грандиозное сражение на курско-орловско-белгородской дуге, поэтому раненых было так много, что их негде было размещать, кормили и перевязывали во дворе. Однажды пришлось дежурить в перевязочной двое суток подряд. Разбинтовывать раненую руку или ногу старалась потихонечку, чтобы не сделать больно. А медсестра подскочила, раз-раз – размотала, раненый только вскрикивал. Держу ногу и заливаюсь слезами, врач выбирает раздробленные косточки, а раненый скрипит зубами. Или отпиливают руку, пораженную гангреной, а я несу её в тазу хоронить во двор. Закончили ночью, медсестры разбежались, а я без сил села на ступеньки возле скульптуры. Врач вышел из перевязочной, осмотрелся и вдруг снова в перевязочную. Выскочил с табуреткой и комком мокрого гипса. Встал на табуретку под скульптуру и прилепил ей нос – русский нос, картошкой. Слез, полюбовался, удовлетворенно улыбнулся и пошел спать.
Консервативные политико-правовые доктрины 18-19 вв. (Ж. де Местр, Э. Берк)
Жозеф де Местр (1753–1821 гг.). Он жил в Савойе, Швейцарии; на Сардинии, долго был посланником сардинского короля в Петербурге.
Всю силу своего недюжинного таланта Жозеф де Местр обрушил на Просвещение и революцию.
Особенное внимание де Местр уделял критике свойственного Просвещению убеждения во всесилии разумного законодательства. За ...
Стоянки палеолита в Южном Казахстане, Центральном и
Северо-восточном Казахстане
Ранний и средний палеолит. Наиболее древний период человеческой истории называется ранний или нижний палеолит и охватывает время от 700 до 100 тысяч лет до н. э., средний палеолит (мустье) продолжался от 100 до 35 тысяч лет до н. э. Первые люди были охотниками, они охотились на крупных животных — слона, мамонта, носорога, оленя, сайгу.В ...
Человек редкой эрудиции
Имя академика Бориса Алексеевича Тураева (1868 – 1929 гг.) как одного из основателей и корифеев русской науки о Древнем Востоке, навсегда останется в ее анналах. А вклад русской и советской школы в изучение проблем древнегреческой истории весьма существенен. Таким образом, вопрос о месте Тураева в отечественной и мировой науке далеко не ...